Партия пенсионеров России

Лентач

Власти Кургана намерены провести разъяснительную беседу с педагогами после анонимной жалобы в соцсетях на учительницу, которая на уроке биологии, посвящённом происхождению человека, сказала, что бога нет: http://lentach.media/af45

4 372 отметок «Нравится»
dmi_bykov  По мотивам 66 сонета Шекспира

Нет сил моих смотреть на этот свет,
Где жалость, побираясь Бога ради,
Едва бредет под бременем клевет,
А доблесть умоляет о пощаде;

Где вера ждет печального конца,
И где надежда созерцает в муке
Расплывшиеся губы подлеца
И скупости трясущиеся руки;

Не станут церемониться со мной,
И жутко мне до дрожи подколенной.
Все рушится, и в темноте земной
Я слышу стон измученной Вселенной —

Послал бы все к чертям, когда б не ты:

Ведь без меня тебе придут кранты

#быковстихи

dmi_bykov — Я сам себе написал, что не хочу участвовать в расправе над собой, которая предполагается вместо суда. Видимо, в условиях ржавого занавеса действительно лучше оказаться снаружи.

— Что касается иноагентства — было очевидно, что я кандидат в этот список, и, честно говоря, мне было неловко перед теми, кто попал туда раньше: как это — вы все уже да, а я еще нет? Это политическое клеймо, и я его, положа руку на сердце, заслужил. Никого этим не заткнешь.

— Слово, сказанное внутри страны, стоит дороже. Сказанное снаружи не только сопряжено с меньшими рисками — ты как бы оказываешься во внешнем положении относительно страны, которую я продолжаю любить, которой я сострадаю, к которой у меня отношение, раз навсегда описанное Пушкиным в известном письме Вяземскому из ссылки, — я могу многое презирать, но мне досадно, когда иностранец разделяет со мной это чувство. Все, что говорится из Нью-Йорка или даже географически близкой Праги, звучит иначе, нежели сказанное на Новом Арбате, 11. И мне придется эту интонацию корректировать, потому что, каких бы слов я от народа в иные моменты ни наслушался, мне за него прежде всего обидно.

— У меня появился любопытный объект наблюдения — я сам в новых обстоятельствах.

— Я старался остаться, как раньше старались уехать. Использовал все шансы. Теперь они явно дают понять, что хотят меня посадить — как минимум под домашний арест, но вряд ли их устроит этот минимум. Относиться к этому легкомысленно я не могу.

— Что делать — я найду; вопрос прокорма вообще не главный. Мне интереснее проследить, каким я буду. Я все равно никогда не стану иностранцем, мой дом в Москве, в Сокольниках, но сейчас мне не дают туда вернуться. Там засада. Это ситуация не новая для русской литературы.

— Глупцы не те, кто бегут, и не те, кто остаются, а те, кто раздают универсальные советы на все случаи жизни. У меня была такая формулировка: жизнь — личное дело каждого. Я понимаю, что некоторые будут злорадствовать, но они ведь будут злорадствовать в любом случае, будь то смерть или чудесное спасение. Как у Окуджавы: «Я жив, ничего не поделаешь, всем ведь не угодишь».

Из интервью с Виктором Шендеровичем в «Собеседнике» @sobesednikru.