Представьте, что в гости к вам пришли состоятельный московский адвокат с женой, врач в разводе, руководитель отдела нефтяной компании, научный сотрудник из Ватутинок, учительница из Петрозаводска, инженер, пенсионерка, ветеран ФСБ и 25-летний рокер. О чем они будут разговаривать друг с другом? Политика, религия и даже Алла Пугачева не подойдут. Я дам подсказку: у всех этих людей есть дача.
Пару лет назад мы с французским антропологом Оливье Вателе проводили исследование традиций дачного застолья. Опрашивали совершенно разных людей: у кого-то особняк на Рублево-Успенском шоссе, а кому-то в наследство достался бабушкин деревянный домик недалеко от городской квартиры в Ватутинках, где в конце 1980-х держали свинью. Половина респондентов была из Москвы, половина — из Петрозаводска. В ходе исследования мы обнаружили, что дача — абсолютный культ для всех жителей России вне зависимости от социального или географического положения. Это наша отличительная национальная особенность: конечно, так называемые «вторые дома», в которые переезжают горожане, есть и в Финляндии, и в Великобритании, но нигде в мире дачное движение не приобрело таких колоссальных масштабов. По статистике в России 86% горожан имеют дачи — для сравнения: в США таких семей всего 16%.
Сколько у россиян дач, точно неизвестно. Официально только садовых участков и огородов 17 миллионов, причем сюда не входят сельские дома, купленные горожанами в деревнях, а также на курортах. Давать дачи советской элите начали еще в 1930-х, а демократичным это движение стало в 1970-80-х, когда шесть соток выделяли через предприятия, чтобы люди могли себя прокормить. Это отличает российские дачи от швейцарских шале или финских загородных домов. Функцию экономической подушки безопасности дачи продолжают нести и сегодня, можно даже ввести особый показатель — соотношение огородов к цветникам на дачных участках. Чем больше места занимают грядки и теплицы, тем экономически неувереннее чувствует себя население. Так, в Подмосковье большая часть дачных участков занята газонами и цветами, а уже в соседней Владимирской области половину, как правило, занимают картофель, овощи и многолетники.
Наших информантов можно условно поделить на три группы: поколение старше 55 лет, люди среднего возраста и холостая молодежь до 30. У каждой из них разные подходы к использованию дачи. Молодые относятся к ней потребительски: приехали несколько раз в год, повеселились и уехали — все как в фильме «Тряпичный союз».
Средняя группа — это люди, которые провели девяностые годы с лопатой в руках, поэтому сейчас им свойственны протест против дачного рабства и желание пойти другим путем, нежели их родители, поменять «правила игры». Они не просто пользуются дачей, а рассматривают ее как проект, над которым работают всю жизнь. Важное их отличие от старшего поколения проявилось, когда мы спрашивали про дачную утварь: если у чашки откололся край, старшее поколение отвезет ее на дачу, а среднее эту рухлядь выбросит и купит новый сервиз, чтобы пользоваться им было удобно и приятно. Представители этого поколения мощно вкладываются в инфраструктуру, ведут активное строительство, направленное, как правило, на повышение комфорта. Для них дача — это место, «где я расслабляюсь и где мне хорошо».
Наконец у самого возрастного поколения большое значение имеет происхождение. Для тех, у кого родители были из деревни, сельскохозяйственная деятельность остается важной, в то время как городская интеллигенция — за цветы и красоту. В отдельную группу можно выделить хорошо обеспеченных, образованных людей старшего возраста, которых вдруг начинает тянуть к земле, — это явление московское. После выхода на пенсию или с того момента, когда можно позволить себе работать удаленно, они переселяются на дачу и превращают ее в настоящую усадьбу. Фактически речь идет о новом социальном явлении — городском интеллигенте, который на своей фазенде строит утопическую реальность. Это осознанная мечта, сильно завязанная на гедонизме: сначала человек создает комфорт, а потом ему начинает хотеться большего. Он заводит хозяйство, цыплят, кур, кроликов. Постепенно такие люди и колбасу свою начинают крутить.
Хотя у людей разных социальных слоев и разного возраста модели общения с дачей различаются, есть общие для всех, непреходящие ценности, и главная из них — любовь к шашлыкам. Это центр дачной вселенной, вокруг которого вращаются все остальные досуговые практики. Единственный слой, иногда отказывающийся от шашлыка с формулировкой «нам он уже надоел», — очень обеспеченные люди, которые переходят на следующий уровень потребления и, например, покупают дорогой казан, чтобы готовить в нем какой-нибудь необычный плов.
В советское время шашлыки на даче обычно не жарили, однако само восприятие шашлыка как «идеального блюда», по всей видимости, связано с популярностью грузинских ресторанов и грузинской кухни в 1960-70-е годы. Сегодня шашлыки — это символ гедонизма, счастье соприкосновения с мясом. В первую очередь они связаны с майскими праздниками, стали их обязательным символом, как салат оливье — на Новый год. Приготовление шашлыка превращается в ритуал, вокруг которого непременно формируется фигура главного мастера со своими секретами.
Из устойчивых традиций дачных застолий — завтрак, на который часто подают большую яичницу, приготовленную из всего, что оказалось под рукой. Часто встречаются воскресные обеды, которые непременно готовит мужчина. В некоторых семьях формируются особые традиции дачной еды: скажем, в подмосковном товариществе ФСБ нам рассказали, что по воскресеньям глава семьи делает в огромной кастрюле свое фирменное блюдо — сваренные вместе макароны и сосиски, посыпанные сыром и обильно политые кетчупом. Выяснилось, что это блюдо готовили в этой семье еще в советские времена, когда только осваивали дачу, поэтому сейчас оно стало культовым. В целом дачное застолье, особенно под открытым небом, подразумевает большую степень открытости — к нему могут пригласить и соседа, проходившего мимо. Хотя, например, на Рублевке такое не принято: там высокие заборы, за которыми каждый на своем участке что-то жарит. Из всех исследованных нами дачных поселков там оказался самый низкий уровень общения между соседями.
Еще одна тема, с помощью которой можно проследить межпоколенческие отношения, — это музыка. У старшего поколения сложился набор любимых песен, которые они поют а капелла. Среди них много народных, причем даже интеллигенция поет что-нибудь вроде «Окрасился месяц багрянцем», даже кандидаты исторических наук вспоминают неприличные частушки: это история про дачу и душевность. У среднего поколения есть желание, чтобы звучала правильная музыка. Поэтому они специально подбирают репертуар, составляют плей-листы: «А теперь на грядке я послушаю Radiohead». В одном интервью нам рассказывали, как нашли старый патефон, отремонтировали его и теперь крутят пластинки 1930-х годов. Молодежь либо играет на гитаре, либо включает фоном радио на весь кооператив. Впрочем, у старшего поколения — из тех, кто попроще — это тоже встречается.
Значительное число дачных построек в России рассчитаны только на летний сезон. Утепленная зимняя дача — показатель перехода на новую стадию хозяйства, которая появляется у обеспеченных людей более старшего возраста. А вот обустройство туалета — важный маркер того, настроены ли обитатели дачи на огородный труд или на расслабленное времяпрепровождение. Старшее поколение не видит проблемы в том, чтобы ходить в сарайчик с сердечком: «Всю жизнь ходили — и здесь походим». Среднее пытается со всеми этими мерзостями дачной жизни бороться, обустраивает биотуалеты и тому подобное. Для них это один из важнейших показателей комфорта и даже повод для гордости: «У нас на даче нормальный туалет».
Когда-то советские дачи начинались как мечта простого человека о частной собственности. Постепенно к ней добавилась идея свободы самореализации. И сегодня дача остается отдушиной для значительного количества жителей страны, маленькой утопией на шести сотках. Можно назвать это русской национальной мечтой — клочок своей земли, на которой тебя никто не трогает и где ты можешь делать все, что хочешь.
